Святой отрок Артемий

(Из пересказа жития)

Много лет тому назад в далекой северной деревуш­ке России, рядом с рекой Пинегой, жил удивитель­ный по доброте сердечной и ясному разуму мальчик. Его звали Артемий, что значит в переводе с гречес­кого языка «здоровый». Его родители тоже носили очень красивые и благо­звучные имена: отец – Косьма и  мама – Апполинария. Семья жила бедно, в скудости, но зато в доме царили мир и согласие. Косьма читал священные книги и пел в небольшой деревенской церквушке, а трудолюбивая Апполинария, как пчела, которая со­бирает нектар с полевых цветов и затем бережно несет его в улей, ухаживала за своими детьми, учила их молиться Богу, читать бук­варь и помогать отцу в не­легких работах на земельном участке.

Артемий заметно отли­чался от своих сверстников кротостью нрава, он никог­да не участвовал в шумных детских играх, но предпочи­тал уединение. Часто он ухо­дил на окраину села, где среди деревьев укрывалась церковь во имя Чудотворца Николая. Став пред ней, мальчик устремлял свои взор на икону Пресвятой Богородицы Марии, помещенную над входом в храм. Каким прекрасным, небес­но чистым казался ему дев­ственный лик Богоматери, полуосвещенный неугасимой лампадкой! Пречистая Дева с любовью, словно живая, смотрела на моля­щегося отрока, который, сложив на сердце руки, тихо шептал: «Богородице, Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою! Благословенна Ты в женах, и бла­гословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших».

Родители особенно любили своего благочестивого сына за послушание, хотя никогда не баловали его и не потакали детским капризам, которых, казалось, и не было у мальчика.

Кудрявые русые волосы, ниспадающие локонами на плечи, большие голубые глаза, чистые и бездонные, как озера; изящная легкая фигурка – всё это делало Артемия похожим на ангела.

Однажды вместе с отцом они отправились на пашню. Косьма шел за лошаденкой, нажимая рукой на плуг, следя, как стальное лезвие взрезывает упругую теплую землю и отваливает ее пластами по обе стороны поло­сы. Изредка пофыркивала усталая лошадь, давно уже вспотела льняная рубаха отца, а отрок, словно не замечая времени, шел позади. Его ум и сердце углубились в молитву, которую знали на Руси все дети: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного».

Внезапно налетел порыв резкого ветра. Листва деревьев, росших над Пинегой, зашумела, забилась, затрепетала, по водной глади по­бежали белые барашки. В воздухе вдруг потемнело, и синий купол небес покрылся тяжелыми грозными тучами. Приближающуюся грозу возвещали своим резким криком напуганные чайки. Вдалеке зигзагом сверкнула молния и рассек­ла собою небосвод. Едва лишь грянул гром, сердце Артемия ужаснулось, замер­ло, и душа его, подобно белоснежной горлице, поки­нула хладеющее тело и взмыла к престолу Божию. Тело тихо опустилось на гряду. Отрок скончался.

Пораженный горем отец, бережно подняв мальчика, побежал в село, по пути ра­зогревая коченеющие ручки, пытаясь вдохнуть жизнь в телесный сосуд, оставленный душой. Но свершилась воля Божия. Господь, Отец Небесный, избавляя Арте­мия от грехов, которые часто свершают взрослые, взял его к Себе чистым и непо­рочным райским птенцом. Односельчане не уразумели Промысла Божия. Они за­претили родителям отпе­вать его и хоронить на кладбище, решив, что маль­чик наказан Богом за тайные грехи.

Косьма и Апполинария нашли на опушке леса укромное место, покрыли тельце сына прелой листвой, травами, ветками, а бедная мать, воздев руки к небу, моли­лась: «Господи, Иисусе Христе! Ты Источник бесконечной любви и правды! Приими чадо мое в небесные селения, а мне даруй силы перенести сию непосильную скорбь».

Прошло долгих тридцать лет… Ясным июльским днем служитель церквушки, где любил когда-то молиться отрок Артемий, вдруг, гуляя по лесу, услышал на опушке чудное пение, согревающее душу и сердце. Так не могли петь человеческие уста. Деревенский народ, придя на это святое место, обрел под листвой тело Артемия совершенно нетлен­ным. В целости сохранились и волосы, и реснички, и одежды отрока. Бог явил святость Своего избранни­ка, оправдав его пред непра­вым судом человеческим…

(Текст опубликован отдельным листком. Из фондов Веркольской библиотеки).